Солнце, ясное и доброе, как улыбка товарища Генерального секретаря, светило над городом будущего — Екатеринбургом. Здания, построенные в стиле «футуристического конструктивизма», высились над идеально ровными улицами, по которым словно по нотам двигались электромоби ли, изрыгая не дым, а ароматы свежескошенной травы и карамели. Каждый гражданин был одет в идеально сидящий комбинезон цвета фуксии и излучал оптимизм. В воздухе пахло счастьем. Дети, играя в «парящие шахматы» на площадях, улыбались друг другу. Взрослые, работающие на заводах, производящих высокотехнологичные товары, пели песни о светлом будущем. Никакой нищеты, никакой безработицы, никакой войны. Только мир, труд, май.

В этом же мире недалеко от окраины города возвышался завод НПФ АТИ, от которого веяло ностальгией по прошедшим давно годам, и гудел, как больной зуб, и пах не свежескошенной травой, а паяльной кислотой и дешевым спиртом. Напоминал он, скорее, пчелиный улей, только вместо меда там производили электронику, а вместо пчел работали нервно-искрящие инженеры. Запах паяльной кислоты смешивался с ароматом жареного кофе, от которого мозги уже, казалось, начинали плавиться, а на стенах висели схемы, которые, скорее всего, были бы понятны только самому Создателю и тому, кто их рисовал.

В центре этого хаоса с паяльником в одной руке и чертежом летающего пылесоса — детища его горячего воображения, который, по его замыслу, должен был революционизировать уборку, сделав ее… ну, хотя бы более интересной — в другой стоял главный инженер Валерий Вишняков, более известный как Витязь. Витязь, конечно же, не был каким‑нибудь рыцарем в сияющих доспехах, а, скорее, человеком в засаленном халате, похожим на перелинявшую птицу, но с блеском в глазах, который мог бы свести с ума даже самого стойкого бухгалтера. Но Витязь был не просто энтузиастом. Он был настоящим «Витязем», только вместо лошади у него был ржавый «Москвич», которым он так охотно всем хвастался в их будущем как раритетом, и вместо меча — паяльник.

— Слушайте, товарищи! — Витязь стучал по столу, заставляя вздрогнуть не только стоящие на нем детали, но и не менее нервные молодые мозги. — Представьте себе! Пылесос! Летающий! Он парит над грязью как корабль будущего и поглощает пыль, словно вселенная поглощает звезды! Это прорыв, товарищи! Прорыв, который изменит мир!

Молодые инженеры с энтузиазмом, который легко мог бы сжечь не одну электрическую схему, закивали в ответ. Их глаза горели так же ярко, как лампочки от испытательного стенда. Витязь был идеалистом в халате и с паяльником.

— Вот! — он ткнул пальцем в чертеж, где был изображен аппарат, похожий на гибрид вертолета и пылесоса. — Мы установим турбины, как у вертолета, но только не для подъема, а для всасывания! И вуаля! Пыль больше не будет царить! Мы победим пыль! Мы построим светлое будущее! Мир будет чистым и сияющим!

Витязь был одержим этой идеей. Он проводил ночи над своими чертежами, мечтая о том дне, когда летающий пылесос наконец‑то взмоет над заводом НПФ АТИ, очищая его от немыслимых объемов пыли и грязи.

— Конечно, придется поработать над системой управления — ведь иначе пылесос будет летать, как пьяная муха. Но это мелочи! Главное — идея! А идея, товарищи, велика! Она изменит мир!

Но его коллеги, люди, которые уже насмотрелись на безумные идеи Витязя, воспринимали его слова с иронией.

— Валера, — сказал один из инженеров, пожилой мужчина с седыми волосами, Григорий-Грызя-Григорьевич (так его прозвали заводчане за страсть вгрызаться в чужую работу и проекты, допытывая все мелочи и детали), напоминающий запыленный телевизор. — Ты, конечно, молодец, но зачем тебе этот летающий пылесос? Ты лучше посмотри, как наша Громозека работает — у нее опять проблема с проводкой! Снова будешь переделывать?

Громозекой на заводе называли одну из самых интересных, по мнению самих сотрудников, конечно же, разработку — электрическую мышь, которая, в сущности, не выполняла какой‑то особой или важной задачи. Все, что это чудо инженерии могло — суетиться и бегать по залам завода. Она имела свой характер и часто капризничала. Грызя (достаточно поэтично, обычно — не в его стиле) считал, что она стала символом заводской жизни, которая полна сюрпризов и непредсказуемых сбоев. Разумеется, все эти бесконечные сбои они старались искоренить.

Витязь с досадой вздохнул. Он знал, что его коллеги не верят в его летающий пылесос. Но он, как всегда, был готов доказывать, что его идеи не так уж и безумны.

— Да, — сказала Наташа, наконец‑то отрываясь от работы. Разговор явно обещал быть интересней, чем она думала. — Ответственные Лидеры. И как ты себе это представляешь?

Валера пожал плечами.

— Как есть, так и представляю!

Все вокруг, кроме Витязя, не смогли удержаться от дикого смеха, хотя Григорий лишь покачал головой.

— Не смешно тебе? — спросил Борис.

— Честно говоря, нет, — сказал Валера.

— Ничего, когда‑нибудь поймешь.

— Он воображает, словно КОЛ — это что‑то вроде РЭКа (Руководящий Электрический Комитет), — с тоской в голосе отозвался Григорий. — Он думает, будто стоит ему с горящими глазами явиться перед КОЛом, как он тут же получит все, что хочет.

— Да, — хмыкнул Борис. — В этом‑то и прелесть. У него, похоже, совсем мозги от высоких идеалов закипели. Летающий пылесос… — зал вновь загрохотал от его насмешки над Витязем.

И в этот момент в заводском цеху НПФ АТИ напряжение застыло в воздухе, как перед взрывом. Кто знает, что ждет Витязя и его летающий пылесос? Может быть, это будет очередной провал, который забудут уже через неделю. А может быть, это будет начало новой эры в борьбе с пылью?

— Любопытно-любопытно… — отозвался как обычно озадаченный своей работой из противоположного угла Роман Родионов, которого все по привычке уже игнорировали. — А вот эта мышь? Это наша мышь?

— А разрешение у Громова ты уже просил? — спросила Наташа, обращаясь к Валере. — До общего собрания, где ты сможешь представить свой проект, остался всего день, но, может быть, ты успеешь распечатать все документы. А то пока разговоры, пока подпишут…

— Пока ему подпишут там бумаги, шляпа ты фетровая, — ворвался в разговор грубый Борис, — и пока кончатся все разговоры, он здесь и наработается, и женится, и разведется, от жизни его будет тошнить, а от этих дурацких железяк его будет рвать…

— Что это с ним? — спросил изумленно Валера, обращаясь к Наташе.

— Его проект отклонили на днях, — пожала та плечами и стянула ту самую фетровую шляпу, чтобы вытереть пот со лба. — Все‑таки он три года с ним возился. Вся эта бюрократическая волокита…

— Вот как, — задумался на секунду Витязь, но тут же отбросил все сомнения и вновь ударил кулаком по столу. — Нет, я два месяца назад подал заявку, а месяц назад меня известили о том, что заявка принята. В нашем таком светлом обществе с многократно структурированной и разоблаченной бюрократической системой волокитой и не пахнет.

— Волокита! — презрительно выдавил из себя сквозь зубы Борис.

— Волокита… — мечтательно прогудел Радио (так Рому звали все коллеги за то, что его, как и старинное радио на подоконнике, никто не слушал уже два года).

— Волокита… Витязь, разве ты знаком с ней? — с ностальгией проговорил Григорий. — Помню, бывало, несу что‑нибудь на подпись, а бухгалтер, шалун этакий, посылает тебя к правой руке. Идешь к правой руке, а он посылает тебя к левой. Идешь к левой, а тот, конечно, направляет тебя к директору… Идешь к директору, а у директора, естественно, совещание, нужно подождать: садишься в кожаное кресло, болтаешь о чем‑то с таким же проходимцем, листаешь последние новости, а там, глядишь, и совещание закончилось — возвращаешься к бухгалтеру, а бухгалтер, шалунишка, на обеде… Садишься в кожаное кресло, болтаешь с новичком, что идет на собеседование…

— О чем и говорю — золотые люди, — воскликнул Валера. — День-два и все готово!

— Нет, Витязь, — цыкнула Наташа. — У нас тут — КОЛ.

— Это‑то я знаю, и что?

— Ты знаешь, что такое КОЛ? — усмехнулся Радио.

— Знаю. Коллегия Ответственных Лидеров.

Борис, не стесняясь, уже захохотал вслух.

***

На следующий день воздух на заводе НПФ АТИ был гуще обычного. Он, казалось, вибрировал от предвкушения, как статическая энергия перед грозой. Все знали, что сегодня на Великом Совете будет обсуждаться странная идея Витязя — летающий пылесос.

Ровно в три часа дня Валера прошел порог в огромный зал завода, где собрался весь коллектив — от запыленного Григорьевича, который выглядел так, будто был выкован из металла, до пробивной Наташи, глаза которой постоянно смыкались от настигающего ее сна.

Вдруг весь зал замолчал и замер. Вовремя. У двери послышались грозные шаги, кашель, и в широкие двери вошли трое плюс искусственный интеллект — секретарша Людочка.

Валеру, что сейчас вряд ли был похож на Витязя, скорее, на перепуганного мальчишку из села, ждала встреча с самыми ответственными лидерами. На этот раз не просто с Ответственными Лидерами (что, по мнению Валеры, означало «всякий, кто возомнил себя начальником и решил, что может давать указания»), а с самим Громовым Ратмиром — начальником, бородатым мужчиной с лицом, напоминающим красную звезду на флаге, с непременно строгим взглядом и голосом с чрезмерно низкой частотой, который заставлял вибрировать стекло в оконных рамах. Рядом с ним сидели две его «руки», точнее Правая и Левая, как их называли на заводе. Правая — Сергей-Ножницы-Трофимов — коммунист лет 45-ти в ярко-зеленом костюме, с лица которого никогда не сходила усмешка, как у лисы, только что укравшей курицу. Левая — Иван-Клешня-Мышкин — молодой и энергичный парень с выражением лица, словно он только что проглотил ядовитого дрозда и теперь пытался решить, что с этим делать: отрыгнуть или проглотить поглубже.

Валеру потребовали предстать перед КОЛом, и он с гордо поднятой головой вошел в затемненный кабинет. На столе стояли бутылки с водой, а рядом с местом Громова — чашка кофе. В воздухе пахло табаком, керосином и чем‑то еще, неприятным и непонятным.

Клешня, обычно молчаливо наблюдавший за происходящим, словно ожидая подходящего момента для включения в диалог, вдруг заговорил:

— Товарищ Громов, — он счел нужным подчеркнуть, — мы не должны расслабляться.

— О чем ты, Клешня? — Громов уставился на него как на нерадивого ученика.

— О том, — Клешня замялся, — что…

— Говори, Клешня, — Громов снова вгляделся в горизонт.

— О том, что… — Клешня встал с места и начал ходить взад-вперед по кабинету, — что…

— Клешня, ты сбился с мысли? — спросил Громов, и в его голосе появился привкус раздражения.

— Не совсем, товарищ Громов, — Клешня ехидно посмеивался себе в тонкие усы. — Просто… — он поднял глаза, направляя их прямо на Громова, — мы должны… — он сделал паузу для драматического эффекта, — мы должны быть еще лучше!

— Да-да, Клешня, — Громов отмахнулся словно от назойливой мухи, — мы должны быть еще лучше. Но пока, — произнес он, — мы не должны забывать о главном! — и он снова уставился в невидимый горизонт.

— И о чем же, товарищ Громов? — спросил Ножницы, словно пробуждая Громова ото сна.

— О том, — Громов развернулся, обращаясь к ним обоим, — что мы специализируемся в разработке и серийном производстве устройств и элементов систем управления и автоматизации! Мы не завод по изготовлению пустышек и унылых отчетов!

— Да, товарищ Громов, — согласился Ножницы, — конечно, конечно.

— И, — Громов снова уставился на Ножницы, — ты должен проследить, чтобы все отчеты были оформлены правильно! И чтобы было понятно, — он подчеркнул последнее слово, — о чем они!

— Конечно, товарищ Громов, — Ножницы кивнул и опустил глаза, словно задумываясь над выполнением нелегкого задания.

— Теперь, — Громов снова поднял глаза и встретился взглядом с Мышкиным, — Клешня, — он сделал паузу. — У тебя есть какие‑нибудь предложения?

— Товарищ Громов, — Клешня замялся, — я думаю, — он сделал паузу. — Я думаю…

— Клешня, — Громов опустил голову, порядком уставший от подобных выходок, — ты можешь говорить прямо.

— Я думаю… — Клешня встал с места, — я думаю, что… — он задумался. — Я думаю, что…

— Говори, — громко сказал Громов, и Валера подумал, что его голос еще никогда не казался ему таким грозным.

— Думаю, что… — вновь отвлекся от мысли Клешня.

— Мышкин! — Громов уже был в шаге от того, чтобы заорать. — Что мы должны?!

— Товарищ Громов! — неожиданно вмешалась в разговор Людочка, секретарша, что все это время пыталась поспевать записывать весь разговор вышестоящих чинов. — Вы разрешите, товарищ Громов? Товарищ Вишняков дожидается…

— Одну минуточку, — осведомился Ножницы, — Людочка, кто дожидается?

— Вишняков Валерий Анатольевич… — начала та, но ее тут же перебил Клешня.

— С каких пор он Вишняковым стал? — фыркнул молодой Клешня. — Вершников он, а не Вишняков! Я с ним учился. Плотный такой мужик, руку странно пожимал всем. И, кстати, не Валерий он, а Валентин был…

— Утреннее собрание объявляю открытым! — воскликнул Громов, голос его резонировал в комнате, как удар грома, отчего все, кто находился в кабинете, вздрагивали. — Доклад об успехах и недочетах за прошедшие полгода!

Сергей-Ножницы, как всегда, был готов.

— Товарищ Громов, — отчеканил он, будто зачитывая приговор, — за прошедшие полгода были успешно выполнены все намеченные планы! На конвейер поставлено 14 865 электромоторов, отправлено 27 вагон-грузов с готовой продукцией, успешно освоена новая технология сборки роторов, что позволило увеличить производительность на 3,7%!

— И… — Громов, словно ожидая подвоха, вгляделся в Клешню. — Сколько отчетов?

— Товарищ Громов, — ответил Ножницы с прежней торжественностью, — всего 238 отчетов, 43 из которых были представлены лично в руки вам, 195 — переданы через секретариат, 32 — отправлены по почте, 18 — по телеграфу. Понятия не имею, зачем вы все еще его храните, он устарел сотни лет назад, — последнее он пробубнил себе под нос так тихо, что по отсутствию реакции у всех вокруг было понятно, что никто не услышал.

Громов кивнул, делая глоток крепкого черного кофе.

— И план пятилетки? — спросил он, и в его голосе послышался неприкрытый скептицизм.

— План пятилетки, товарищ Громов, — Ножницы немедленно перешел на чуть более патетический тон, — в полном порядке! С учетом внедрения новой технологии мы, — он сделал паузу для драматического эффекта, — уверенно опережаем его на 1,5%!

Витязь тут же углубился в разговор о летающем пылесосе с блеском в глазах и искренним энтузиазмом. Он рассказал о своих наработках и перспективах, о том, как этот удивительный аппарат сможет очистить все фабричные помещения от пыли и грязи, а также использовать для уборки на труднодоступных участках, например, под станками и в узких щелях.

Но Громов не слушал его. Он внимательно изучал Валеру, словно исследуя новый экземпляр под микроскопом. Клешня никак не унимался — он хихикал в кулак, время от времени подбрасывая кверху руку и сопровождая это движение хитрым взглядом на Валеру. Ножницы держался строго — он постоянно теребил кулаком свой подбородок, словно пытался извлечь оттуда смысл Валериных слов.

— И что, — сказал Громов, когда Валера закончил свою речь, — ты предлагаешь нам строить летающие пылесосы?

— Не строить, товарищ Громов, — уточнил Валера, — а изобрести.

— Изобрести, — повторил Громов, — но у нас нет времени на изобретения. Мы должны сосредоточиться на главной задаче — выполнении плана по производству плат!

— А ведь летающий пылесос мог бы сделать уборку намного эффективнее, — тихо прошептал Валера, — и освободить рабочих от утомительной пыльной работы.

— Не отвлекай меня, — отрезал Громов. — Мы собрались здесь не для летающих пылесосов. Мы производим устройства и элементы систем управления и автоматизации.

— Но ведь эта идея — она же гениальна! — воскликнул Валера.

— Гениальна? — с иронией в голосе сказал Ножницы. — Ты считаешь, что замена обычного пылесоса на летающий — это гениально?

— Нет, товарищ Трофимов, — ответил Валера, — я имел в виду, что она может решить многие проблемы на заводе.

— Проблемы? — подчеркнул Ножницы. — Какие проблемы?

— Например, — попытался объяснить Валера, — проблему уборки на верхних этажах — туда сложно пробраться с обычным пылесосом.

— Проблема? — захохотал Клешня. — Ты считаешь, что уборка на верхних этажах — это проблема?

— Да, товарищ Мышкин, — ответил Валера, — это проблема. Особенно, когда там много пыли.

— Много пыли? — протянул Ножницы. — Что ты имеешь в виду?

— Ну, — Валера попытался объяснить, — много пыли — это плохо, потому что она может вызвать аллергию у рабочих.

— Аллергию? — с недоумением посмотрел на него Клешня. — А что, мы похожи на тех, кто разбирается в аллергиях?

— Мы можем улучшить жизни людей, от аллергии могут появиться красные пятна на коже, — терпеливо объяснял Валера.

Наташа уже хваталась за голову.

— Красные пятна? — не понял Клешня. — Что еще за красные пятна?

— Ну, — Валера стал рисовать в воздухе круг, — как будто тебя укусил комар.

Григорий устало потирал переносицу.

— Комар? — заинтересовался Ножницы. — Никогда не слышал.

— Комар — это насекомое, — объяснил Валера, — которое кусает людей. Где‑то же они в наш век еще остались.

«Вот дурак, — ясно слышно было с ряда, где сидел Борис. — Дурак он и есть дурак…»

— Кусает людей? — с недоверием произнес Клешня. — А почему он кусает людей?

— Потому что он хочет пить кровь, — ответил Валера, — как вампир.

Даже Роман отвлекся от разглядывания электрической мыши, что бегала из угла в угол, и окатил Витязя недоуменным взглядом.

— Вампир? — воскликнул Ножницы. — Что такое вампир?

— Вампир — это мифическое существо, — сказал Валера, — которое пьет кровь у людей. Об этом всем в книгах…

— Мифическое? — перебил своим сомнением того Клешня. — Протестую! А они действительно существуют?

— Ну, — Валера держался из последних сил, — наверное, нет. Но есть же комары, а они тоже пьют кровь…

— Достаточно, придержите свои вопросы! — не выдержал Громов.

Громов медленно со всем недопониманием обратил к нему каменное лицо.

— Вершников? Не понимаю… Продолжайте, Людочка.

— … Да, точно, — замешкалась та, — Вишняков Валерий Анатольевич, год рождения 2065, работает на заводе уже добрых два года и хочет предоставить вам… — она вновь не успела договорить, как вклинился Клешня.

— Ха-ха, нет же! — вдруг закричал он со смеху. — Он же помер давно!

— Кто помер? — с абсолютным спокойствием спросил Громов, рассматривая подписанные бумаги.

— Да Вершников‑то! Намертво замерз во время похода на рыбалку и…

— Это правда? Факт смерти у вас подписан? — задал вопрос Громов секретарше.

— Да что вы, товарищ Громов… Какой смерти? Да как так… Да живой он, вот же, сидит в зале…

— Товарищ Громов, — не выдержал уже Валера и с горящими глазами подпрыгнул с места, — я хотел бы представить вам свою идею…

— Нет, не он, — сказал Клешня себе в нос. — Не он и не похож, наверное, это другой Вершников, наверное, однофамилец. Тот был крупнее… Да и помер он же давно.

— Говорите, — обратился Громов к Валере.

Весь зал затих и остался неподвижен в ожидании огласки решения совета.

— Я должен высказываться последним, — начал он, — и я начинаю говорить, потому что не могу ждать и молчать, когда перед нами стоит такой вопрос! — Громов выпрямился, его плечи расправились, как крылья орла, готового взлететь. — Товарищи, я вижу в ваших глазах огонь! Огонь энтузиазма! Огонь, который горит не только в печах наших заводов, но и в сердцах каждого из нас! Мы гордость Союза! Мы кузнецы нашего светлого будущего! Именно на наших плечах лежит ответственность за выполнение пятилетнего плана! И я уверен, мы не просто выполним его, мы превзойдем его! Мы превзойдем его в разы! Что же касается таких изобретений…

— Я знаю, товарищ Громов, — Витязь было кивнул, — но…

— И… — Громов задумался. Он посмотрел на Клешню, который, не унимаясь, снова собрался задать один из своих бессмысленных вопросов, таких как: а что, если пылесос захочет есть? а что, если пылесос научится говорить? а что, если у пылесоса вырастут крылья?
— Но план пятилетки! — вмешался Клешня.

— Клешня! — Громов рявкнул. — Хватит!

Тот замолчал, виновато потупив взгляд.

— Итак, — Громов продолжил, — твой летающий пылесос… — Он явно изо всех сил пытался подобрать слова, чтобы выразить свою скептическую точку зрения. — Идея, конечно, интересная, — Громов сделал паузу, — но план пятилетки…

— Я понимаю, товарищ Громов, — Витязь поспешил успокоить его, — но ведь электронный прогресс…

Собрание закончилось досрочно под одобрительные аплодисменты коллегии. Громов, потирая лоб, объявил перерыв. Вся компания покинула комнату заседаний последней. Витязь был вне себя от радости. Наташа еле сдерживала смех после услышанного. Григорий кряхтел и растирал натруженную поясницу. Роман, кажется, все‑таки успел как‑то отловить электрическую мышь и бережно нес ту в руках, что‑то приговаривая. Борис же, весь покрасневший от злобы и усталости, шипел сквозь зубы:

— Проклятая бюрократия! Слюнтяи и невежды, маменькины сыночки… Трусы!

Валера поймал на себе одобрительный кивок от Ножниц, что скрылся за дверью своего кабинета, и обнаружил, что Григорий и Борис куда‑то исчезли.

— Где Грызя? — спросил тот с удивлением.

— Отправился подписывать заявление, — ответила Наташа.

— Неужели? На что?

— На возможность открыть отдел по изучению и разработке электрических мышей. Больно сильно ты его вдохновил сегодня.

— Волокита, волокита… — припевал Роман, то и дело тыкая в нос Громозеки.

— Понятно. А Борис?

— Не знаю, — пробубнила та и закинула руки за голову, потягиваясь. — По-моему, Боря намерен сделать большую глупость.

— Он хочет их убить? — с кратким смешком спросил Витязь.

— Вряд ли. Ума не хватит. А вот на то, чтоб подать жалобу в РЭК — пожалуйста.

— Нам стоит его остановить?

— Не, — кратко вкинула Наташа и оперлась на перила, как только они вышли из здания. — Пусть и там послушают о том, как недооценили его идею автоматического погладильщика котов.

— Что-что, я извиняюсь? — кажется, в этот момент лицо Валеры выражало весь спектр удивления.

— Так ты не слышал? — поинтересовалась Наташа, — Автоматический погладильщик котов: робот-рука, которая деликатно гладит котов по спине, чтобы те не мяукали по ночам. Все бы ничего, но он тайно проводил эксперименты и… ну… сам понимаешь, Громов закатил скандал, а уж как Клешня отрывался там, — от воспоминаний об этом она чуть не залилась громким смехом. — Ты тогда был в отъезде на конференции, кажется.

— Д-да… — выдавил из себя Витязь, понимая, что он и сам готов был пойти на риск испытаний в тайне от начальства.

— Устали? — спросил Роман.

— О, ужасно, — сказала Наташа. — Я и говорить устала, и слушать устала, и вдобавок еще, кажется, поглупела. Вы не замечаете?

— Нет еще, — отвлекся от мыши Роман. — Это будет заметно через сутки-другие.

Вдруг Витязь выдал:

— Хочу есть. И отпраздновать. Пойдемте есть и праздновать! Закатим пир, выпьем!

Наташа была «за», Роман тоже не возражал, хотя до этого никогда не пил и не знал, как это.

Конечно, Витязь не представлял себе, что его летающий пылесос превратится в сельскохозяйственный инструмент, но он был счастлив. В конце концов, он же хотел сделать мир лучше, а как еще сделать мир лучше, если не изобрести летающий пылесос, который может собирать урожай на полях?

Витязь шел в свою лабораторию, где его ждал не просто пылесос, а его мечта. Он поставил перед собой задачу, которая потребовала от него всех сил и изобретательской гениальности. Но он знал, что сможет сделать это. Он сможет сделать летающий пылесос и сделать мир лучше.

И даже Клешня, сидящий на стуле в углу своего кабинета и задумчиво перебирающий провода, думал: а что, если летающий пылесос научится танцевать?

Но, как говорится, это уже совсем другая история.

— Да, — Громов кивнул, — электронный прогресс. Он не ограничен планом пятилетки. — Он вновь посмотрел на Клешню, который явно сдерживал себя от вопроса: а что, если электронный прогресс остановится? — Ладно, товарищ Вишняков, ты получишь испытательный срок.

— Спасибо, товарищ Громов! — Витязь, словно только что выигравший в лотерею, радостно улыбнулся.

— Но, — Громов сделал паузу, — ты должен доказать, что твой летающий… пылесос… — он явно затруднялся произнести слово «пылесос» и пытался его заменить чем‑нибудь более пафосным, но у него не получалось. — Может быть полезен. Например, его можно использовать для сбора урожая на полях?

— Сбора урожая? — Ножницы засмущался. — Он ведь сделал его для …

— Да-да, — Громов прервал его, — электронный прогресс, Ножницы! Он может быть применен в разных областях.